Глеб Бобров - Я дрался в Новороссии![сборник]

Дома перечитываю самые различные книги -- от "Секса в культурах различных народов" до "Приключений Гулливера".

Больно смотреть на стариков и детей. Первые все понимают, потому что воспоминания о той войне еще живы. Вторые все понимают на особом, детском интуитивном уровне. Все порываюсь покаяться, объяснить, что все происходящее -- мое страстное нежелание платить по долгам. Но останавливает одно -- все равно не поверят.

***

Сверток я заметил еще издали, метра за три. Хождение за водой -- это особый поход. Он предусматривает неукоснительное наблюдение за окружающей средой и максимальное вслушивание в тишину, которая по опыту бывает разной: от легкого дуновения ветра в верхах деревьев и отдаленной канонады, до тишины оглушающей и внезапной, когда резко замолкают птицы и замирает в воздухе редкая листва. Такой момент самый опасный, самое время падать в любую ямку и сливаться с землей. Идеально, если успеешь забежать в открытый подъезд. Оглушительная тишина -- 90% того, что "прилетит" в радиусе 50-100 метров от тебя.

Поэтому именно благодаря своему тотальному поглощению в окружающий мир обратил внимание на странную упаковку в траве: небольшой, визуально -- на полкило, может, меньше, бумажный сверток, перевязанный бечевкой. Внимательно осмотрелся, никого подозрительного не увидел, да и сверток внешне не внушал тревоги, лежал себе, слегка тронутый пожухлой от жары травой.

Я оставил полные баклаги у дороги и осторожно приблизился к находке, наклонился над ней. Почему-то был уверен, что услышу изнутри тихое тиканье. Ошибочка вышла.

Взял сверток в руки, подержал на весу, с трудом засунул в передний карман старых джинсов и вернулся за водой. До дома еще было с пару км и расслабляться нет никакого резона. В упаковке могло быть все, что угодно: от консервы до... До хрен знает чего!

Но для меня это в любом случае являлось событием неординарным. Поэтому возвращался я в состоянии некоторого возбуждения. Возле нашего квартала встретил знакомую учительницу, обменялись с ней стандартными фразами и я поспешил в квартиру, она -- за хлебом. Да, в городе еще можно купить свежевыпеченный хлеб. А если заглянуть в церковь, то можно получить хлеб даже бесплатно: его туда привозят с нашего хлебозавода.

Воду оставил в прихожей, зашел в зал и вытащил сверток. Положил его на диван и с полминуты тиранил себя вопросом "Быть или не быть?". Победило "Быть". Достал с полки маникюрные ножнички, разрезал бечевку, аккуратно развернул бумагу.

Глянув на содержимое, понял, что время "Ч" наступило. Под этим термином я подразумевал вскрытие запасника, где лежало "для особого случая" три папиросы.

Достал одну, вышел на балкон. Неспешно, где-то даже с пафосом зажег спичку, подкурил, сделал первую жадную затяжку.

И напрасно -- дым обжег отвыкшее от никотина горло, но мозг, подобно старому наркоману, уже радостно повизгивал в предвкушении дозы. Я закашлялся, отдышался, потом уже затягивался неспешно, словно смакуя все оттенки вкуса и запаха дыма.

Голова кружилась, то ли от внезапной папиросы, то ли от того, что я увидел в упаковке, то ли все вместе с учетом наступающей жары.

В свертке находился "пресс" пятисотенных купюр. Навскидку, не менее ста. Но где-то внутри себя отчетливо осознавал, что там ровно (или чуть больше) той суммы, которую я задолжал Банку.

Вернулся в квартиру, прямо с папиросой в зубах. Сел на диван, аккуратно (пригодится!) снял резинку, которая скрепляла купюры. Пересчитал их и затушил папиросу прямо об пол. Получилось именно столько сколько нужно для погашения "тела" кредита и накопившихся процентов.

В ту ночь я совершенно спокойно лег спать дома: расстелил на диване свежее постельное белье, разделся до трусов, возле подушки, откровенно наплевав на довоенные инструкции противопожарной безопасности, поставил пепельницу.

Долго не спалось, вспоминал последние события. Душа опять заныла: жена и дети были в неизвестности. Кстати, я два раза выходил в центре города на "точку" -- место, где смельчаки-луганчане ловили слабую мобильную связь. Не пытался даже звонить, отправил оптимистичную "смс". Спустя минуту после сигнала о ее доставке, телефон зазвонил, на экране высветился номер жены. Но кроме шороха в эфире, ничего не услышал.

Во второй раз не хватило времени даже на отправку "смс" -- "прилетело". Счел это как вполне конкретный намек мироздания.

Последнее, что помню, это робкий рассвет за окном и дымящаяся сигарета в пепельнице. Я упал на подушку и заснул крепким сном.

Впервые за все эти дни.

***

Так и эдак взвешивал свои шансы. Добираться на Счастье или Лисичанск? Оба варианта предусматривали трату крупной суммы. Если тратить найденные деньги на проезд -- значит не отдать все деньги Банку. А отдать нужно именно все, в этом у меня не было ни грана сомнений. Только так!

С другой стороны, идти пешком -- это попасть в поле зрения мины или патруля. Причем, не суть важно, с какой стороны. Разгуливающий по трассе в период боевых действий гражданский -- повод для самых категорических подозрений. Идти по обочине нельзя в принципе -- "растяжку" можно было поймать просто играючи, благо рассказов на эту тему я слышал немало.

Был, конечно, один шанс на сотню. Но, при этом, он представлял собой наиболее реалистичный вариант, я отправился на автовокзал.

Правильнее сказать, настоящий автовокзал на тот момент был разбомблен, оторвы-водители собирали пассажиров возле ДК Строителей. В последнее время неоднократно видел, как ранним утром мелкими группами из окрест возле ДК собирались люди, они по команде водителя спешно втискивались в автобус, который немедля рвал с места. Точно помню, что рейс на Лисичанск я видел.

Водитель стоял возле "газели", курил и отчаянно нервничал, то и дело поглядывая на небо. Я приблизился.

-- "Воздух" не объявляли? -- спросил он у меня,

-- А действительно "ревуны" давно молчат, -- ответил я. -- На Лиссабон (так в шутку называют Лисичанск, -- А.К.) часто ездите?

-- Каждый день. А интересуешься по делу или просто?

-- С деньгами плохо, но хочу в Лисичанске снять с карточки, тогда расплачусь за туда и обратно.

-- Слышь, если у тебя есть деньги на карте, чего тебе сюда возвращаться? -- водитель всем своим видом давал понять, что сомневается в моей адекватности.

-- Денег немного, а здесь родители, не могу бросить, -- я заранее выстроил все варианты ответов и предполагал, что о причине возвращения меня спросят.

-- Короче, сколько есть? -- водила четко перевел разговор в конструктивное русло, всем своим видом давая понять, что на мои либеральные ценности он не претендует.

-- 35.

-- Туда и обратно -- 300, -- отрезал водитель.

-- На карте полторы тысячи, как минимум. Мне хватит, -- я смотрел на собеседника спокойно, уверенно.

Водитель для приличия помялся, сплюнул, потом заявил:

-- Отъезд завтра в 5.30. Опоздавших не ждем.

-- Договорились, -- протянул ему руку, он пожал ее ровно столько, сколько нужно для приличия и пошел к пассажирам.

Утром следующего дня я прижимался лбом к стеклу ехавшей по Луганску "газели" и смотрел, что натворила в городе война. Водитель гнал по улицам, словно намеревался выиграть Гран-при постапокалипсического ралли. Было в этой гонке что-то адски безумное: наши дороги по мирному времени ремонтировались по принципу "на следующий год все равно все заново", а тут как раз традиционному ремонту помешала война. Асфальт плавился и трескался от жары, свою лепту в разрушение местных дорог внесли бомбежки и танки. "Газель" мотало из стороны в сторону, свои вещи пассажиры держали на руках, кто-то, подобно мне глазел в окно, другие пытались общаться, третьи просто невидяще смотрели перед собой.

Вырвавшись из города, "газель" ускорилась еще больше: оказалось, что сама трасса практически не повреждена, небольшие ямы не представляли серьезной проблемы для водителя, который, разумеется, заучил маршрут наизусть.

Блок-пост ополченцев представлял собою два бетонных параллелепипеда с бойницами. Рядом стояло три БМП, ЗУ, на отдельно стоящем бетонном блоке был закреплен "утес". Невдалеке, в поле, -- сгоревший танк.

-- Украинский это, их с десяток зачем-то на прорыв пошло, один вырвался вперед всех, для чего -- хрен поймешь. Ну, его с двух сторон и загасили, -- сообщил мне сидящий напротив пожилой пассажир.

-- Часто ездите? -- поинтересовался я.

-- Второй раз, дочь в Севере (так коротко называют Северодонецк, -- А.К.) -- хоть как-то нам помогает.

-- А о танке откуда знаете?

-- От ополченцев в тот раз услышал.

В салон вошло двое вооруженных людей, с водителем они, по всей видимости, были знакомы, потому что никакой агрессии не проявляли. Один из них прошелся по проходу салона, у того или другого пассажира требуя предъявить документы. Видно было, что это -- не более чем формальность.

-- Так, народ, -- обратился он к нам. -- Дорога на Лиссабон открыта недавно, мы не гарантируем вашу безопасность: оттуда "прилетает" в любое время и в любое место. Ежели чего, передвигайтесь по центру дороги и ни в коем случае не заходите на обочины или в "зеленку" -- "растяжек" полно!